Умерла мама. Тихо и неожиданно. С беззвучной молитвой на устах. Всю жизнь считал, что мама – это навсегда, навеки, и её смерть невозможна в принципе! Увы, ещё как возможна. И от этой безжалостной реальности в моей голове что-то «сломалось»…

Она ушла в тот самый декабрьский вечер, когда Церковь начинает отмечать день кончины Небесного покровителя нашего края – святого блаженного Андрея, Христа ради юродивого, Симбирского чудотворца.

Мама его преданно любила и последние лет 15 вечер каждого воскресенья проводила в храме на помазании, рядом с его святыми мощами. И именно в воскресный вечер, 9 декабря, преставилась и сама. Удивительно, но тогда, в 2018-м, даже день её рождения – 80 лет – пришёлся строго на Пасху – 8 апреля.

Понимая, что мамина жизнь неотвратимо вышла на «финишную прямую», мы с женой старались причащать её как можно чаще, минимум раз в месяц. А начиная с осени – и того чаще. Помню, когда мамочка уже настолько ослабла, что не могла долго ходить, переносил её в свою машину и подъезжал прямо к воротам Неопалимовского собора. Отец Антоний Кузнецов выходил из храма, садился на моё место и в тиши машины, её исповедовал. Затем приносил из алтаря Святые Дары и прямо в машине причащал. Было и такое.

Ближе к декабрю мы её пособоровали, а за день до кончины отец Антоний маму исповедал и причастил. Так, «на всякий случай». Но оказалось, что очень даже вовремя. Успели…

***

Всё моё детство и юность мама была моим «окошком в духовный мир». Ненавязчиво и тихо она напоминала мне иногда, что сегодня Рождество Христово… сегодня Благовещение… сегодня Пасха… Иногда на столе даже появлялись просфорки из церкви. Именно через неё в мои комсомольские мозги впервые вошло такое необычное имя, как Серафим Саровский, а его простенькая иконочка прочно поселилась в нашем доме. Где-то там, в удалённом уголке…

Всё моё детство и юность мама была моим «окошком в духовный мир»

Я сердился на маму, стыдил её, возмущался, но она как-то неуловимо-изящно ускользала от моего словесного удара, и наша жизнь мирно текла дальше. До следующего церковного праздника.

И вот её не стало.

В один из вечеров, спокойно и не спеша перебирая мамины бумаги, я наткнулся на пакет с фотографиями и старыми письмами. Из него в мои руки вдруг упал странный жёлтый квадратик – холщовый и хрустящий. В памяти что-то шевельнулось. А отстегнув старинную советскую булавку и открыв мешочек, я сразу вспомнил всё!..

***

Это было более сорока лет назад. Шёл август 1977 года. Я приехал в Краснодар поступать в местный институт физической культуры, чтобы учиться на тренера по гребле на байдарке. Занимался к тому времени этим спортом уже лет пять, и кое-какие успехи были.

Кочевая жизнь спортсмена, дикие физические нагрузки высасывали все силы, поэтому ни о каких прочных школьных знаниях даже не приходилось говорить. Учить физику или химию можно было лишь в аэропортах, в салоне самолёта «ЯК-40» или на верхней полке плацкартного вагона. Какие там знания! Однако поступить в этот ВУЗ хотелось. И вот, отгонявшись на соревнованиях в Саратове и Лимбажи (Латвия), я прибыл в Краснодар.

Первый экзамен – гонка на байдарках-одиночках. Дистанция 500 м. После крупных всесоюзных соревнований в Прибалтике здесь, в Краснодаре, я расправился с абитуриентами легко и просто – отрыв на финише был более 7–8 метров.

Экзамен второй – ОФП, общая физическая подготовка. Здесь тоже всё было вполне привычно – 5 баллов. А вот далее начиналась полоса страхов и сомнений.

Сочинение по литературе. Выбрал образ «кого-то» в романе «о чём-то». Связать воедино по смыслу два-три слова у меня получалось уже тогда, поэтому сочинить что-то удалось. Оценки – 5 и 4.

Физика. Каким-то чудом что-то вспомнил из школьной программы. Оценка – 4.

Биология. 5 баллов! Откуда что взялось – сам не пойму! Наверное, добрый экзаменатор попался. В общем, вечером на дверях института вывесили списки поступивших, по рейтингу и с общими баллами.

Я обомлел: в списке поступивших моя фамилия красовалась на первом месте!

Долго-долго искал я себя в списках. Но меня не было нигде. Двери института заперты, спросить не у кого. Что же делать? Неопределённость — поступил или нет?

И тут я случайно поднял свои глаза вверх и обомлел: в списке поступивших моя фамилия красовалась на первом месте!

Распираемый гордостью, радостный, приехал я на гребную базу КГИФК, где нас тогда разместили, и долго обсуждал с ребятами невесть откуда свалившееся счастье.

***

Между тем день, принёсший мне столько волнений и радости, заканчивался. Мы разошлись по комнатам и стали готовиться ко сну – завтра с утра вылет в Ульяновск, за вещами. И тут, раздеваясь, я, как обычно, коснулся пояса брюк. Странно – там что-то хрустнуло… Да и слишком твёрдым показался мне этот обычный пояс на брюках. Я внимательно его ощупал и понял, что в него что-то зашито. Взял лезвие и аккуратно вспорол шов. Зашит он был, кстати, вручную. Так и есть – изнутри пояса показался непонятный жёлтый мешочек. Подозрения сразу упали на маму.

«Что же она мне там засунула? – подумал я. – Не шпаргалку же по физике…».

Стал вспарывать уже сам мешочек. В нём оказалось два листка из тетради, плотно исписанные её почерком. Мамину руку я узнал сразу.

«Живый в помощи Вышняго…
…Яко на Мя упова и избавлю и…
…На аспида и василиска наступиши и попереши льва и змия…»

Слова девяностого псалма Псалтири, как и сам мамин поступок, вызвали во мне такой гнев, что меня просто перевернуло от возмущения: «Ну, мама!.. Испортила мне своими молитвами такой день, такой праздник!!! Ну, кто просил?!»

Получалось, что мой оглушительный успех на экзаменах уже нельзя было считать чисто МОЕЙ победой. Да, конечно, Бога, скорее всего, нет. Но… кто его знает… В общем, «чистота эксперимента» была нарушена. Неприятно было делить победу с Кем-то, даже если Этот Кто-то и не существует. Моя гордость была сильно ущемлена. Вариант «я сам» явно не получился.

Дома, когда прилетел в Ульяновск, тут же принялся её стыдить: «Ма-а-ама! Ну, как тебе не стыдно! Ты же в комсомоле была! Ну, зачем ты засунула мне в штаны эти свои молитвы… Да ещё без спроса», – выговаривал ей я.

Мама смущённо оправдывалась, однако в её глазах проглядывала тихая светлая радость. Ведь это была и её победа…

***

И вот, с тех пор пролетело 19 лет. Постепенно, не сразу, я стал склоняться к необходимости воцерковления. Причём скорейшего. И этот случай в 1977-м году в Краснодаре был к тому моему решению даже очень и очень причастен…

Упокой, Господи, душу усопшей рабы Твоей Галины
и прости ей все её согрешения, вольные и невольные,
и даруй ей Царствие Небесное!
Аминь!